Предисловие

Издалека все становится ясней и проще. Все мы тогда были молодые; камчатские вулканологи-шестидесятники - горели в жизни и в работе.

Борис Иванович Пийп был от нас на огромной, как нам тогда казалось, дистанции и по возрасту, и по положению. На самом деле так оно и было: нам под тридцать, ему - под шестьдесят, мы молодые ученые, а он - основатель Института, его первый директор и единственный тогда член-корреспондент АН СССР на Камчатке.

Хочу начать с последнего дня, вернее, с последнего часа жизни Бориса Ивановича. Смерть человека обозначают разными словами: умер, скончался, покинул нас, ушел из жизни. О Борисе Ивановиче я бы сказал - погиб, и вы сейчас поймете, почему. 

Неимоверных трудов стоило организовать научный академический институт на Камчатке, объединить группу маститых ученых из Лаборатории вулканологии АН СССР с большой группой молодых специалистов Камчатской геолого- геофизической обсерватории, запустить и наладить весь непростой механизм научного учреждения. И вот уже спустя три года Институт вулканологии АН СССР набрал обороты. Научная сессия 1966 года не вместилась в маленький конференц-зал на Пограничной, и проходила по соседству в актовом зале Педагогического института. Открытие было торжественным: как это положено было тогда, отзвучали представительные речи от обкома, горкома и т.д. После короткого перерыва начиналась научная часть, которую открывал доклад Б.И. Пийпа о состоянии научных исследований по вулканологии и геотермии в Новой Зеландии, откуда он только недавно вернулся. Борис Иванович привез диковинный по тем временам проектор с круговой кассетой для слайдов. Институтский электрик Володя Швец устанавливал его и заряжал слайдами, а мы с Игорем Меняйловым крутились около и уговаривали Володю зарядить также и слайды для нашего доклада, который должен состояться следом. Тут, после перекура, подошел Борис Иванович (кстати, куривший «Краснопресненские» и не менее двух пачек в день) и весьма ревниво отнесся к нашим поползновениям использовать новый аппарат, но все же разрешил, сказал только что-то вроде «Ну и лихие вы, ребята». Началось заседание; мы с Игорем сидели в первом ряду, готовые к своему докладу, а Борис Иванович возвышался на кафедре, на сцене прямо над нами и говорил, как обычно, негромко, но очень внятно о необходимости развития геотермальной энергетики на Камчатке. И вдруг его голос прервался, и в наступившей тишине раздался глухой стук рухнувшего тела. Кто-то сразу позвонил в «скорую» И она быстро приехала, но все уже оказалось бесполезно: смерть была мгновенной. Так погиб Борис Иванович Пийп, в работе, в деле, которому он до конца отдал свою жизнь.  

Теперь о жизни, вернее, об одном маленьком эпизоде из жизни Бориса Ивановича, в котором мне посчастливилось участвовать. Это было последнее его поле, правильнее сказать, короткая полевая поездка. Вот передо мной фотография 1965 года, июль месяц, пирокластический поток весеннего извержения вулкана Безымянного. Сидят: Борис Иванович, Георгий Степанович Горшков, Саша Удачин, наш проводник, стоит Шивелуч, экспедиционный конь; лежат Юрий Дубик и Зорька. Снимал Иван Терентьевич Кирсанов. Никого, кроме меня, из персонажей снимка уже нет в живых. Поэтому и хочу передать свои впечатления от этой короткой экспедиции.

Лет десять до этого Борис Иванович, до предела занятый научной и административной работой, практически не бывал в поле. А ведь многие годы экспедиций на Камчатке, включая Ключевскую группу вулканов, были неотъемлемой частью его жизни.

После гигантского взрыва Безымянного 1956 года, Борис Иванович в этих местах не бывал, и вот попросил Георгия Степановича, в то время руководителя Лаборатории активного вулканизма Института вулканологии, сопровождать его в этой поездке, а мне ее организовать. В то время все было просто. Заказали спецрейс АН-2, облетели попутные вулканы, переночевали в Ключах, где начальник Вулканостанции Иван Кирсанов обеспечил достойный прием. На следующий день выехали на знаменитом, станционном Г АЗ-63 к сейсмостанции Апахончич. Там ждал Саша Удачин с пятью лошадьми. Вот на них мы и отправились все верхами по наезженной тропе, которая шла через Безымянку, Плотину и Толбачик на Козыревск. Борис Иванович, обычно сдержанный, очень оживился, когда мы приблизились к кратерам Юбилейного прорыва Ключевского вулкана. Пересекли лавовый поток из конуса Заварицкого и приблизились к Амбону, где заночевали, потому что Сухую Хапицу было уже не перейти в это время дня.  

Быстро поставили лагерь - две палатки (для начальства и для себя) и таган под тентом на случай дождя. Перед ужином выпили за хорошее поле. Борис Иванович предпочитал, насколько я помню, водку, выпил со вкусом, как и курил. Он был в шляпе, как всегда, независимо от погоды и обстоятельств. Обут он был в ботинки с обмотками, что для нас было необычно. У костра пошли воспоминания о прежних извержениях и экспедициях. Я запомнил, с каким нескрываемым переживанием Борис Иванович рассказывал о том, как буквально одного перехода не хватило ему до открытия Долины Гейзеров. Пийп с Горшковым еще долго говорили о делах, об институте, а мы с Ваней внимательно слушали корифеев, буквально «затаив дыхание».

Наутро переправились через Сухую Хапицу, пока она была еще действительно сухой. Безымянка с утра открылась, и Борис Иванович все поражался изменениям, произошедшим на вулкане и в его окрестностях. Напомнил нам, что он не ставил «крест» на Безымянном, а относил его к потенциально действующим вулканам. Тем временем погода наверху испортилась, и мы заночевали на старом лагере, около ледника Желтый. Опять была дискуссия, как это обычно бывает, когда собирается больше одного геолога. Помню, что Борис Иванович с большим вниманием отнесся к теории Горшкова о направленных взрывах; в связи с этим много говорили об извержении Шивелуча в 1964 году. Смеялись, вспомнив известные байки, вроде: Пийп из Петропавловска по телефону: «Как там Шивелуч?» - Е.А. Святловский из Ключей: «А что Шивелуч, поел и спит!». Конечно, имелся в виду конь, который и сейчас был с нами.  

На другой день вулканы так и не открылись, и мы продолжили примерно тот же обратный путь. Под конец пути произошел забавный случай. Когда мы въехали на правый берег сухой речки Апахончич и поравнялись с домиком сейсмостанции, то увидели на том берегу Мишу Федорова, который работал в те годы на Вулканостанции. Мы с Мишей старые друзья, и у нас был своеобразный ритуал: при встрече как приветствие страшный гортанный рев на выдохе. Вот и тогда Миша издалека «взревел», а я ему, естественно, ответил. Все бы ничего, но вот полусонные кони под нами отреагировали, и даже меланхолик Шивелуч под Пийпом взбрыкнул. Я, конечно, перепугался, но Борис Иванович только строго сказал: «Предупреждать в таких случаях надо!».

Вот таким было последнее свидание Бориса Ивановича со своими вулканами. И вышло так, будто он передал их своему преемнику на посту директора Института вулканологии Г.С. Горшкову.  

И еще несколько слов о том, каким был Борис Иванович как ученый и директор. Уверен, что у всей тогдашней научной молодежи его книга о Ключевской группе вулканов была настольной. В ней содержалась не только уникальная фактура, но и отражалась личность автора, очень наблюдательного, внимательного и, можно сказать, дотошного, скрупулезного ученого. Хорошим примером для нас был его слог, и его очень точные полевые зарисовки и наблюдения, и петрографические описания. Круг его научных интересов был необычайно широк: он великолепно описывал шлифы, изучал включения, ксенолиты и вторичные минералы, интересовался происхождением и ролью мегаплагиофировых лав (термин, который ввел Пийп), был озабочен проблемой развития геотермии на Камчатке. Мне кажется, что в нашей вулканологии он был последним Естествоиспытателем: я пишу это слово с большой буквы, потому что оно характеризует особый подход к науке и огромное уважение ученого к объекту своих исследований. Но так получилось, что в те годы он был вынужден заниматься большой административной работой - организацией вначале Авачинского стационара, затем Камчатской геолого-геофизической обсерватории и, наконец, Института вулканологии. И в этом кроется самое главное, если говорить о роли Бориса Ивановича, в том числе и в жизни всех нас. Все мы, а это уже несколько генераций вулканологов, вышли из его Института. В дальнейшем в истории Института были разные времена. Был взлет семидесятых, когда стал во главе Института Георгий Степанович Горшков и когда достижения коллектива ярко проявились на IV Всесоюзном Вулканологическом совещании и на XV Генеральной Ассамблее МГГС в Москве. По инерции, с прежним запалом, самоотверженно работали почти все сотрудники Института и на извержении Новых Толбачинских вулканов. Были, что очень печально, и темные полосы, которые привели к вынужденному разделению Института. Но вот снова, я верю, наступает новый позитивный период в его истории.

Возвращаясь к Борису Ивановичу: он занимался своим делом и не очень-то много уделял нам персонального внимания, предоставлял нам инициативу щенков, брошенных в самостоятельное плавание. Но вот вспоминаю - заходит директор в наш 21 кабинет; мы - кто за микроскопом, кто пишет науку. «Сидите, - говорит, ­продолжайте». Он был человек немногословныЙ. Подходит ко мне, спрашивает, что я изучаю под микроскопом, сам тоже посмотрит, и чувствуется, что он по этому делу скучает и даже в чем-то завидует. Ведь он был первоклассный петрограф.

Мы, по большому счету, были для тех советских времен очень свободны и самостоятельны, и никто нас особо никуда не направлял. Мы, в те годы, жили и работали просто замечательно - спасибо за это и Борису Ивановичу. И только однажды коллектив «взбунтовался». Сверху спустили разнарядку: выдвинуть директора в депутаты Областного совета, а это означало для нас, что у него будет еще меньше времени для Института. И произошло по тем временам беспрецедентное: на общем собрании, в присутствии соответствующих представителей советской власти, все выступающие предложили не выдвигать Б.И. Пийпа, мотивируя это лишь только одним желанием уберечь его для науки от лишних нагрузок. И кандидатом был избран молодой и энергичный его соратник в области геотермии Валерий Аверьев. Все это вызвало большой переполох в Обкоме. Уверен, Борис Иванович воспринял все правильно.

... Через несколько месяцев после многолюдной панихиды на Театральной площади любимый вулкан Бориса Ивановича Клю­чевская сопка салютовал в его честь. После десятилетнего перерыва произошел прорыв побочных кратеров по радиальной трещине на северо-восточном склоне. Безоговорочно он был назван Прорывом Пийпа.

До этого была самопровозглашенная «Пийп-стрит» В Сероглазке, где работала и проживала в двенадцати коттеджах первая команда Б.И. Пийпа. Сейчас на карте Камчатки есть вулкан Пийпа, в Петропавловске-Камчатском - бульвар Пийпа, где находится центр российской вулканологии и проходят ежегодно Пийповские чтения. Имя Бориса Ивановича живет.

Юрий  Дубик

наверх